История боевой службы "Ринауна" и "Рипалса".
Первая мировая война.
Сразу по вступлении в строй, 16 сентября 1916 года "Рипалс" присоединился к Гранд-Флиту в главной базе английского флота Скапа-Флоу, став флагманским кораблем 1-й эскадры линейных крейсеров, изрядно пощипанной в ходе Ютланда. В начале следующего месяца в Скапа-Флоу пришел "Ринаун", также вошедший в состав 1-й эскадры. Большинство моряков встретило это пополнение весьма прохладно — еще слишком свежа была память о злосчастном для этого класса кораблей бое, в ходе которого погибли из-за недостатков бронирования и защиты погребов три линейных крейсера, унеся жизни более трех тысяч человек.
К счастью для "Ринауна" и "Рипалса", активность Флота Открытого моря (название германского линейного флота в Первую мировую войну) после Ютланда сошла на нет. До конца войны он всего один раз решился выйти в море в полном составе — в августе 1916 года, да и то поспешно вернулся в свою базу, как только германскому командованию стало известно о развертывании Гранд-Флита. Английские линейные силы после 1916 года также снизили частоту выходов в море, опасаясь вражеских подводных лодок. В итоге боевой опыт "Ринауна" и "Рипалса" ограничился участием в единственной малозначительной операции.
Бой в Гельголандской бухте
(17 ноября 1917 года).
С начала войны Гельголандская бухта стала ареной интенсивной минной войны. Немцы выставили оборонительные заграждения для предотвращения самой возможности нападения британского флота на свое побережье и весьма уязвимое из-за зависимости от приливов и отливов устье реки Яде, где располагалась главная стоянка Флота Открытого Моря. Англичане использовали то, что уже сделал их противник, для того, чтобы закупорить его главную базу, для чего их легкие силы выставляли дополнительные минные банки, которые немцам приходилось регулярно тралить. В итоге в бухте практически всегда находилось изрядное количество тральщиков и прорывателей заграждений, в принципе представлявших собой легкие цели. Их приходилось прикрывать, обычно легкими крейсерами, эсминцами и миноносцами, но иногда действия обеспечивались и более тяжелыми кораблями. Во всяком случае, в устье Яде всегда находились "дежурные" — линкоры или линейные крейсера.
Понятно, что набег на тральные силы напрашивался сам собой, но как предприятие довольно рискованное, которое надо было проводить внезапно и быстро.
Первый бой в Гельголандской бухте 28 августа 1914 года принес англичанам небольшой "урожай" в лице трех потопленных легких крейсеров. Затем общий ход военных действий на море заставил все время откладывать такие экспедиции. И вот в конце 1917 года новый командующий Гранд-Флитом адмирал сэр Д. Битти, сменивший на посту более осторожного Д.Джеллико, счел, что настало время возобновить набеговые действия. 31 октября значительные легкие силы нанесли "проникающий удар", пытаясь вызвать на бой крейсера прикрытия. Немцы предпочли не реагировать боевыми кораблями, но при этом потеряли 10 траулеров и вооруженный пароход. В принципе потери с военной точки зрения незначительные, но если бы ситуация повторилась несколько раз, они могли бы стать куда более чувствительными. Поэтому обе стороны понимали, что последующие набеги почти обязательно приведут к серьезным стычкам легких кораблей.
Адмиралтейство захотело воспользоваться такой ситуацией для нанесения "бесплатного и гарантированного" ущерба противнику. А заодно активизировать своих "белых слонов", к числу которых относились быстроходные, но слабо защищенные линейно-лёгкие единицы, а также "Рипалс" и "Ринаун". Британская радиоразведка достигла серьезных успехов и весьма точно сообщала о тральных операциях противника. Значительное оживление их стало очевидным в середине ноября, и рано утром 16 ноября 1917 года Битти отдал распоряжение провести "большой набег".
Для операции выделялись внушительные силы. Нанесение непосредственного удара выпало на долю 1-й эскадры крейсеров (линейно-легкие крейсера "Корейджес" и "Глориес") под командованием вице-адмирала Нэпира, который осуществлял и общее командование передовыми силами, включавшими еще 1-ю и 6-ю эскадры легких крейсеров (всего 8 наиболее быстроходных единиц). Силы Нэпира обеспечивали 10 эсминцев. Получилось достаточно компактное и сильное соединение, дополнительным козырем которого являлась скорость. "Тормозящими" являлись легкие крейсера, но и они были способны развить 29 узлов, тогда как их соперники от противной стороны — на пару узлов меньше, не говоря уже о тихоходных тральщиках. Построение выглядело так: впереди двумя кильватерными колоннами шли 1-я и 6-я эскадры легких крейсеров, за которыми в 30 кабельтовых следовали линейно-легкие "Корейджес" и "Глориес".
Примерно в 15 милях слева позади передового отряда располагалось прикрытие, 1-я эскадра линейных крейсеров: "Лайон" (под флагом вице-адмирала Пэкинхема, командующего силами линейных крейсеров), "Принсес Ройял", "Тайгер" и "Рипалс" (несший флаг второго флагмана эскадры, контр-адмирала Филимора). В последний момент Битти решил усилить эскадру, добавив к ней "Нью Зиленд". Более чем странное усиление, учитывая то, что скорость отряда сразу снижалась как минимум на 2—3 узла, не говоря уже о том, что слабо бронированный корабль с 12-дюймовыми орудиями вряд ли был бы полезен в строю более мощных "кошек" и "Рипалса" с их 13,5—15-дюймовой артиллерией. Наконец, дальнее прикрытие осуществляла 1-я эскадра линкоров в составе 8 самых сильных единиц, включая три типа "R".
Общее руководство осуществлял командующий соединением линейных крейсеров вице-адмирал Пэкинхэм. Всего же для операции выделялось 15 линейных кораблей и крейсеров, 9 легких крейсеров и 29 эсминцев самых современных типов, силы, вроде бы способные сражаться с доброй половиной Флота Открытого Моря.
Однако можно сразу же заметить насколько сложной выглядела организация и насколько проблематичным было взаимодействие отдельных отрядов британской "полу-армады". Но на деле проблемы оказались куда большими. Причина тому заключалась в сведениях о минных заграждениях. Ответственное за отслеживание минных заграждений Гидрографическое Управление Адмиралтейства скрупулезно наносило каждую минную банку и каждый известный проход на особую карту, строго секретную и представлявшую, естественно, большую ценность. Но англичане перемудрили с секретностью: эта карта оставалась в недрах Адмиралтейства, а на действующем флоте ее экземпляр получал только один человек — главкомандующий Гранд-Флитом! Как меланхолически отмечается в официальной
истории действий британского флота в мировой войне, "её скорее всего видел (!) командующий линейными крейсерами, а командующие эскадрами и командиры кораблей не видали никогда". В результате именно те люди, которым такие сведения были нужнее всего, оказались вынужденными составлять собственные карты, на которых они отмечали потенциально опасные (или наоборот, безопасные) районы по отдельным меморандумам Адмиралтейства. Излишне говорить, что такая ситуация таила в себе как минимум неразбериху в бою. Так и оказалось на практике. На карте вице-адмирала Нэпира был отмечен "опасный рубеж", за которым на самом деле простиралось довольно значительное пространство, свободное от мин и пригодное для маневрирования. Впрочем, адмирал для себя решил, что может "в критическом случае пройти на 12 миль за этот рубеж". Почему именно на 12 миль — ответ на этот вопрос мог бы дать только он сам. В виде своеобразной компенсации контр-адмирал Александер-Синклер и коммодор Коуэн, командовавшие 6-й и 1-й эскадрами легких крейсеров, наоборот, не имели на своих картах вполне реальных "ниток" мин, находящихся еще дальше за "опасным рубежом" Нэпира. Всё это ярко проявилось в ходе боя: при отсутствии надёжной связи, когда решения следовало принимать за считаные минуты, адмиралы действовали в соответствии со своими принципиально разными сведениями. В то время как Нэпир со своими "белыми слонами" отворачивал перед чистой водой, лёгкие крейсера смело шли прямо по минному полю.
Между тем радиоразведка Адмиралтейства не ошиблась. 16 ноября практически одновременно с приближающимися к Гельголандской бухте англичанами в море вышел очередной караван тральщиков (три полуфлотилии) и прорывателей минных заграждений в сопровождении 2-й разведывательной группы контр-адмирала фон Рейтера (легкие крейсера "Кёнигсберг", "Франкфурт", "Пиллау" и "Нюрнберг", 2 полуфлотилии эсминцев). В готовности к выходу в устье Яде стояли дредноуты "Кайзерин" и "Кайзер", вышедшие в море утром 17 ноября.
Около 7.30 утра с кораблей адмирала Нэпира обнаружили вражеские тральщики. Англичане подошли с тёмной стороны горизонта, и немцы обнаружили присутствие противника только по огромным столбам воды, вставшими посреди группы тральщиков. Казалось, все козыри на руках у нападавших, и время жизни германских кораблей исчисляется немногими минутами.
Однако Рёйтер и его командиры оказались на высоте. Крейсера и эсминцы дружно развернулись в сторону превосходящего противника, чтобы выставить дымзавесу и прикрыть отход тральщиков, убегавших в восточном направлении. Всё это произошло настолько быстро, что британцам даже не удалось определить, с какими силами
они имеют дело. Мощная дымовая завеса перекрыла всю юго-восточную сторону горизонта, и английские крейсера оказались вынужденными прекратить огонь и двинуться в неизвестность — в закрывшую полнеба черную "тучу".
У Нэпира не выдержали нервы, и перед самой завесой он резко отвернул влево, опасаясь торпед. И не зря: спустя 10 минут эсминец "Урса" схлопотал торпедное попадание. С учетом того, что 1-я эскадра крейсеров шла далеким от максимального ходом (как выяснилось после боя, только в отдельные моменты сверхбыстрые линейно-лёгкие крейсера развивали 25 узлов), произошедшее чудо — спасение немецких тральщиков — уже не кажется таким уж чудом. Они просто неспеша отходили на северо-восток своей парадной скоростью, около 10 узлов, а английский адмирал все свои силы бросил на юг, против кораблей Рёйтера, не заметив лёгких целей и не выделив для преследования хотя бы несколько эсминцев.
Обогнув дымзавесу с востока, линейно-лёгкие крейсера вновь увидели немцев и снова открыли по ним огонь. Рёйтер опять приказал поставить дымовую завесу, и история повторилась почти в точности. В итоге "белые слоны" оказались вне игры, лишь изредка выпуская залп-другой по открывающимся на недолгое время германским легким крейсерам. Вся тяжесть боя легла на эскадры Коуэна и Синклера. Но здесь дела у англичан обстояли совсем не здорово. Несмотря на двукратное численное преимущество (8 крейсеров против 4), британцы получали довольно-таки чувствительные повреждения.
Руководитель операции, вице-адмирал Пэкинхем, находясь на мостике "Лайона", располагал лишь отрывочными сведениями о том, что происходило в 20 милях к югу. У него создалось впечатление, что неприятель имеет значительные лёгкие силы. Дело в том, что непрерывно маневрирующие четыре крейсера Рёйтера появлялись то слева, то справа по курсу от британского авангарда, соответственно неоднократно умножаясь в сообщениях. И тогда британский командующий решил ввести в дело своего "ферзя" — скоростной и мощный "Рипалс". Контр-адмирал Филимор получил приказ поддержать передовые силы, "не заходя на минные заграждения". Около 08.00 "Рипалс" вышел из строя эскадры линейных крейсеров (которая взяла курс на восток) и пошёл на юг, увеличивая ход до полного.
Филимор проявил куда больше решительности, чем его начальник и коллеги. Отклонения "Рипалса" от генерального курса преследования — на юго-восток — были минимальными, и он постепенно нагонял отряды Нэпира. Через полчаса он оказался всего в 6 милях слева за кормой от "Корейджеса", который вновь потерял противника, выставившего третью дымзавесу. Между тем линейно-лёгкие крейсера находились уже на первом опасном рубеже предполагаемого минного заграждения (который на деле являлся вполне безопасным).
Контр-адмирал Филимор и командир "Рипалса" кэптен Димареск справедливо рассудили, что, если немцы отходят в юго-восточном направлении, то можно без особого риска последовать прямо за ними: вряд ли они собираются играть роль героев-самоубийц, заманивающих врага на мины. И вот наконец за несколько минут до 09.00 впереди открылись крейсера Рёйтера. Линейный крейсер впервые в своей жизни открыл огонь главным калибром по реальным целям.
Условия для стрельбы никак нельзя назвать не только хорошими, но даже просто приемлемыми: густые клубы дыма из труб кораблей противника и собственных легких крейсеров, находившихся на директрисе стрельбы, плюс остатки дымзавес и естественный туман не часто позволяли выпустить прицельный залп по свободно маневрирующим скоростным и небольшим целям. Тем не менее "Рипалс" при каждом удобном случае стрелял в разрывы в дыму и дымке 4-орудийными залпами из обеих носовых башен, и постепенно его огонь становился все более точным.
Как бы для того, чтобы до предела затруднить задачу, в момент начала стрельбы "Рипалсом" Пэкинхем, окончательно потерявший нити управления боем, приказал силам Нэпира отвернуть и прекратить преследование. Но даже этот не слишком активный адмирал счел невозможным отходить как раз в тот момент, когда немцы оказались достаточно прилично видны и когда в дело вступили 15-дюймовки "Рипалса". Поэтому погоня продолжалась.
Рёйтер в очередной раз поставил дымзавесу и прикрыл свой отход торпедной атакой. Несколько смертоносных "рыбок" прошли через строй 1-й эскадры легких крейсеров, но не дошли до "Рипалса". Однако ему угрожала другая опасность. В 09.30 коммандер Фримантл, сопровождавший своими эсминцами 6-ю эскадру легких крейсеров, заметил в непосредственной близости подводную лодку. Прямо на нее и выходил линейный крейсер. Фримантл проявил инициативу и решительность, тут же сообщив об опасности Филимору и окружив "Рипалс" тремя своими эскадренными миноносцами.
Между тем для у сблизившихся с противником британских легких крейсеров настала пора решительного боя. "Кардифф" и "Калипсо" получили серьезные повреждения от огня кораблей Рёйтера. Но и ответная стрельба несколько улучшилась - особенно опасными оставались залпы с "Рипалса", пусть и редкие. "Корейджес" и "Глориес" к тому моменту полностью вышли из боя: 1-я эскадра крейсеров подошла ко "второму опасному рубежу" и Нэпир приказал отвернуть. Так спустя полчаса(!) он всё же выполнил приказание своего командующего.
Обе эскадры лёгких крейсеров уже дошли до линии реального минного заграждения, когда получили приказ Нэпира. Совершить экстренный поворот на 16 румбов "помог" им противник. В 09.50 около колонны лег первый залп тяжёлых снарядов: на место боя подоспели "Кайзерин" и "Кайзер".
Теперь вперёд шёл только "Рипалс". Распоряжение Нэпира пытались передать ему прожектором, но прошло не менее 10 минут прежде чем Филимор понял, что пора уходить и ему. И в этот момент последовал успех: 381-мм полубронебойный снаряд попал в "Кёнигсберг", располагавшийся в этот момент практически по линии огня. 870-килограммовый "гостинец" последовательно пробил все три дымовые трубы, палубу и разорвался в угольной яме, вызвав большой пожар. Скорость крейсера снизилась до 17 узлов. Казалось, что идея Фишера наконец-таки осуществляется, но у англичан уже не было времени, чтобы развить успех.
- единственная жертва 381-мм снарядов "Рипалса" - немецкий легкий крейсер "Кёнигсберг".
Этот залп оказался последним: "Рипалс" также повернул на обратный курс, сопровождаемый снарядами с германских линейных кораблей. Всего он выпустил только 54 снаряда — совсем немного за час стрельбы, в среднем по снаряду на орудие в каждые 4 минуты, но надо иметь ввиду, что огонь приходилось неоднократно прерывать ввиду очень плохих условий видимости из-за дыма и тумана.
Даже после появления на сцене германских линкоров Пэкинхем продолжал сохранять преимущество над противником, имея пять кораблей против двух и 38 орудий калибра 305—381 мм, не считая пушек "Корейджеса" и "Глориеса", против 20 двенадцатидюймовок у немцев. Но он предпочёл строго следовать новым инструкциям о применении линейных крейсеров — принципиально не ввязываться в бой с линейными силами неприятеля. Не использовал он и 1-ю эскадру линейных кораблей, хотя англичане наконец-таки получили возможность попытаться уничтожить часть Флота Открытого Моря превосходящими силами. Злой иронией звучат слова из отчета британского командующего, что "вскоре после 10.00 он наконец успокоился, поняв, что его силы отходят, не преследуемые противником".
В целом второй бой в Гельголандской бухте стал для англичан заметным позором. Имея подавляющее преимущество, упустили даже тихоходные тральщики. Единственной крайне сомнительной добычей стала брандвахта тральных сил "Кёдинген", на которой не успели расклепать якорный канат до того, как в несчастный неподвижный кораблик не попал снаряд. К тому же британские лёгкие крейсера получили более серьезные повреждения, чем их немецкие коллеги. В этой неприглядной грязно-серой картине единственным более или менее ярким мазком стало попадание с "Рипалса".
Для самого линейного крейсера оно стало поистине звездным, ведь первый успех так и остался последним. Больше ни один снаряд линейного крейсера не поразил неприятельский корабль ни в Первую, ни во Вторую мировую войну.
Этим боем участие "Рипалса" в "Великой войне" и закончилось. До подписания исторического перемирия 11 ноября 1918 года он, как и его собрат "Ринаун", выходил в море только для непродолжительных тренировок. В ходе одного из таких выходов, 12 декабря 1917 года, "Рипалс" столкнулся с линейным крейсером "Австралия". Повреждения оказались незначительными — пострадал только "Австралия", да и на нем ремонт успели завершить всего за несколько недель.
- "Рипалс" в камуфляже, 1917-1918 годы и он же в совместном с "Ринауном" выходе в море на учения, 1918 год.